Домой добирался пешком. Нужен был план. Но решение не приходило. Ни одна из версий не обходилась без определенной доли лукавства (читай, вранья), однако я понимал, что уверенно соврать не получится, а значит не стоит и начинать: все будет еще глупее. А то, что «двойка» была результатом откровенной глупости с моей стороны, сомнения не вызывало, как и тот факт, что переписать на удовлетворительную оценку я мог бы хоть завтра.

Глупостью выступали амурные переживания, нахлынувшие на меня по осени, и разгорающиеся все сильнее по мере продвижения года к лету, отчего в какие-то моменты времени полностью парализовались мыслительные и логические способности. Подозреваю, что подобным параличом и была вызвана сложившаяся ситуация. Вот и сейчас понимаю: когда я пришел домой, мысли мои были отнюдь не заняты проработкой предстоящего диалога с родителями, а находились где-то далеко в мечтах.

Однако, так или иначе, но «двойка» меня отрезвила. Уходить из лицея, тем более по такой нелепой причине, мне совершенно не хотелось. Надо было просто взять себя в руки и сосредоточиться на два часа, отводимые на контрольную.

Но сначала, я должен был рассказать о ситуации маме.

Дверной замок в этот раз клацнул неожиданно громко, оповещая, что кто-то вставил в него ключ. Следующий и неизбежный момент истины наступил. Сердце бесновалось в груди в бешеном желании вырваться наружу.

Я сидел за своим столом с разложенными тетрадями и учебниками, спиной к двери, пытаясь с умным видом делать домашние задания. То, что это пришла мама, я не сомневался, она приходила с работы первой и приблизительно всегда в это время.

Глубоко вдохнув, я приготовился к вопросу, ожидая, что мама сразу спросит про оценку. Но вместо этого она со вдохновенным и счастливым видом буквально залетела в комнату и с размаха положила на стол передо мной какой-то бланк. Опустив взгляд, среди многих слов, напечатанных мелким шрифтом, я увидел сочетание «Константин Федин».

- Танцуй, я купила путевку! Мы идем в круиз!!! – буквально пела она.

- Ура! – тихо вполголоса только и вырвалось у меня.  

После прошлогоднего речного путешествия мы твердо решили повторить отпуск в круизе, и последний месяц родители только и занимались подбором маршрута. И надо же было именно сегодня приобрести путевку.

План экстренно изменился. Мама была в таком счастливом настроении, что огорчать ее категорически не хотелось. Я решил сам тему не форсировать, а ждать, пока она не спросит сама, положившись на импровизацию. Но, похоже, покупка путевки настолько захватила ее волнительным предвкушением поездки, что вопрос с контрольной ушел на второй план и временно забылся. Это стало вторым знаком, что ситуация кем-то (конечно же не мной), но все же контролируется.

А в итоге, все «рассосалось» само собой. Встретившись назавтра с завучем, где состоялся серьезный воспитательный разговор, нам, целой группе двоечников, предложили несколько вариантов времени переписывания работы, среди которых была ближайшая суббота, то есть следующий день. Ее я и выбрал.

Причиной вышеупомянутого сердечного беспокойства была девочка из параллельного класса. По опыту собственных ощущений я уже понимал, что «случайное» пересечение на перемене вышибало меня ровно на весь урок, заполняя голову анализом это секундной встречи, но, несмотря на это, я с нетерпением ждал следующей перемены. Подлинное помешательство, но такое приятное.

По этой причине всю оставшуюся пятницу в лицее я потратил, чтобы не пересекаться взглядом с объектом обожания и оставаться в здравом рассудке, хотя бы до конца субботы (признаюсь, это было жестоко и, практически, невыносимо).

Вторая попытка написания контрольной прошла намного более удачнее первой, и в нагрянувший понедельник меня оповестили о полученной «четверке». С облегчением выдохнул не только я, но и моя учительница, в итоге в журнал пошла оценка «удовлетворительно» (балл сняли за вторую попытку), но это были уже мелочи. Главное, что вызов родителей в школу отпал, а я получал допуск к экзамену.

Но самое важное, я оставался рядом с той, один взгляд на кого взрывал пульс и отключал сознание. Новые ощущения, которые и напрягали и волновали одновременно, были проблемой, и как ее решать я еще не знал.

Накануне разрешения ситуации с контрольной, в воскресенье, состоялся семейный совет, на котором было торжественно объявлено, что речному круизу 1990 года БЫТЬ! Пройдет он снова на теплоходе «Константин Федин» с 1 по 19 августа по маршруту Саратов – Москва - Саратов.

Вот теперь громкое и бурное тройное УРА!!!

P.C. Оборачиваясь сейчас в прошлое, невольно нахожу подтверждение вечной истине – случайности не случайны. Только иногда на то, чтобы увидеть это, нужны годы.

Как бы все прошло, купи мама путевку в другой день? Или, может быть, про контрольную давным-давно Кому-то было уже известно и путевку Он специально организовал в этот день, чтобы сгладить обстановку. В таким случаях говорят, что случилось, то случилось. Но согласитесь, иногда остается только поражаться «случайности» некоторых стечений обстоятельств. 

Мои же чувства и мысли оказались в этот момент на удивление далеки от теплохода, а были главным образом сосредоточены на построении в максимально выгодном для себя свете будущей «героизации» всего этого происшествия в глазах небезразличной мне особы. Потерять глаз в планы не входило, а вот предстать пострадавшим от шальной «бандитской пули» было бы весьма впечатляюще. Правда, визуализировать в деталях весь эффект мешала все более усиливающаяся боль, вспыхивающая при каждом моргании.

Больничных будней еще коснусь в будущих главах, сейчас же лишь оговорюсь, что в итоге все разрешилось опять-таки благополучно. Лечение глаза оказалось тем еще «трэшем» (одни только уколы прямо в глазное яблоко, которые уже на слух звучат жутко, чего стоят), но зато быстро приведшим к результату. Родители приезжали ежедневно, советуясь вместе с врачом по курсу лечения и динамике выздоровления. В среду состоялся импровизированный консилиум и, под ответственность родителей, меня решили выписать, хотя по-хорошему должны были продержать в больнице до пятницы.

Курс уколов был пройден полностью, дальнейшее лечение заключалось в каплях и таблетках, что можно было делать и самостоятельно. Главное условие – преимущественно лежачий режим – тоже было осуществимо, минусом было то, что неделю запрещалось читать, не говоря уж о том, чтобы смотреть телевизор.

Решили, что до вечера среды я буду находиться в больнице и выпустят меня в самый последний момент перед отправлением на речной вокзал.

И вот наступила среда 1 августа 1990 года. Накануне вечером мне разрешили снять повязки (все это время у меня были завязаны оба глаза, чтобы максимально отключить или расслабить нужные врачам функции и соответствовать режиму лечения), так что жизнь постепенно возвращалась в привычное течение.

Не возьмусь угадать как, но больница выделила спецавтомобиль, чтобы в лежачем положении доставить меня на пристань. Теплоход отправлялся в девять вечера, а где-то в начале восьмого мама приехала выписывать меня из больницы.

Во дворе стояла машина «Скорой помощи» модели ГАЗ-24-02 – «Волга»-универсал с большой открывающейся задней дверью. Раньше много таких было, в том числе и специально выпускаемых для «скорых».

Дядька-водитель, усатый и пузатый, рывком открыл боковую дверь.

- Карета подана, сэр! – добродушно произнес он. Вероятно, это была его коронная фраза, полная сарказма и иронии одновременно, и говорил он ее многим, но в тот момент такая игра слов не могла не вызвать улыбку. Все-таки, неисправимые юмористы эти медики.

- Тогда, гони! На вокзал!

«Карета» спустилась на самый нижний ярус к самым причалам. Папа с сестрой ждали нас у теплохода. Таким образом, мене чем за час до отплытия туристический статус-кво нашей компании таки восстановился, и мы поднялись на борт «Константина Федина».

Наш круиз 1990 года начался!!! 

Жестким условием выписки, под которым подписались родители, был преимущественно лежачий режим последующие три дня с минимальным нахождением на ветру и категорическим запретом читать и смотреть телевизор.

По этой причине отчалить на борту не получилось. Меня сразу же отправили в каюту, да я и сам не возражал. Собственно говоря, перспектива потерять зрение на один глаз делала соблюдение режима процедурой максимально серьезной.

Каюты у нас снова двуярусные, но теперь не в холле, а в центре палубы. По этой причине они оказались увеличенными по площади, причем, как мне показалось, и в длину, и в ширину. Стало быть, более комфортабельными.

Отчаливали в девять вечера. Несмотря на такое позднее отправление, день отплытия опять считался первым днем круиза. Иногда, конечно, удивляют такие «округления».

Полагаю, чтобы оправдать приравнивание трех часов к суткам, команда круиза включила в этот вечер ужин, как первую услугу по питанию. Так что, через полчаса после отправления нас пригласили на ужин.

В этот раз мама выбрала питание в первую смену. Прошлогодний опыт показал, что плюс питания во вторую смену в возможности поспать или поваляться в кровати подольше утром, не перекрывает минусов от более позднего ужина, который в иные дни может быть и в девять вечера, особенно при послеобеденных стоянках в городах.

Столик нам выделили такой же, как и в прошлом году и практически в той же части ресторана. Словно на автопилоте расселись по уже привычной схеме.

Черт побери, но куда не посмотри, сразу же вспоминается прошлогоднее путешествие. Глаз цепляется за какие-то мелкие детали, фиксируя случившиеся с теплоходом изменения: столики в ресторане расставлены немного по-другому, застелены скатертями однозначно другого цвета и как будто поменялись портьеры… А еда по-прежнему отменная.

Вообще, ресторан на теплоходе, это целый отдельный мир. Приглушенные освещение и музыка, заказное меню, обслуживание официантами и безукоризненная еда, все эти факторы делают именно питание на теплоходе одной из главных особенностей круизного отдыха. Если учесть, что в остальное время года мы и вовсе в ресторанах не бываем, то эта особенность делает ресторан самым любимым местом на теплоходе, откуда и уходить-то иногда не хочется.

В такие моменты начинаешь сомневаться, что первично: то ли ресторан является неотъемлемой частью круиза, то ли сам круиз выстраивается вокруг теплоходного ресторана. Я пришел к мысли, что в разные путешествия дни реализуются оба варианта.

Весь оставшийся вечер я провел в каюте. Немного улыбнулся от осознания повторения прошлогоднего карантина, отличающегося от нынешнего лишь нюансами, а по сути, выключающего меня из круизной жизни на три дня. Спрогнозировать и подготовиться к такой случайности невозможно, можно лишь стараться адаптировать события в свою пользу. 

В этот раз я решил вести полноценный дневник путешествия. По крайней мере, насколько меня хватит. Тетрадку я захватил потолще, потому что также собирался продолжить свои корабельные наблюдения и максимально продвинуться в построении классификации пассажирских круизных теплоходов.

В этом путешествии верхняя полка снова моя и, устроившись по удобнее, я заполнил несколько строчек дня первого.

Начавший накрапывать дождик, его выдали мелкие брызги, появляющиеся длинными тонкими полосками на окне, загнали старающихся поверить в начавшееся путешествие пассажиров в свои каюты. Зашли и родители. Мама провела прописанную процедуру заливки глаз разными растворами. Система лечения требовала закапывания обоих глаз, а не только раненого, так что на какое-то время я оставался временно «ослепшим», чтобы растворы затекли туда, куда следует.

Как и в прошлом году, в одиннадцать радиоузел прочитал программу на завтра и объявил отбой.

Ну, что же, поехали!

P.C. «Столичный экспресс» не название маршрута. Просто спонтанно придумалось, понравилось и я решил оставить для сборника. Название ведь должно быть, так пусть будет «Столичный экспресс».

Тетрадка с записями сохранилась и лежит сейчас передо мной. Без улыбки читать сегодня те записи не получается. Где-то наивные, где-то нелепые из-за «важных» в те дни деталей, на которые теперь и не посмотрел бы. Безусловно, прошедшие тридцать три года, огромный срок, но эти путевые заметки, будто машина времени, возвращают в те славные и удивительные добрые времена, бередя и вороша закоулки памяти.

Собственно, весь «Столичный экспресс» и будет строиться на основе этих записей, подвергнутых небольшой художественной обработке. Названия теплоходов, городов и иных реальных географических локаций сохранены оригинальными. Имена людей, наверно, буду стараться опускать, чтобы ненароком не нарушить чье-то личное пространство.

Используемые иллюстрации опять же из взяты из интернета, со своими фотографиями повторилась прошлогодняя история. 

- Да, - ответил я, понимая, что скорее всего обращаются ко мне.

- Как звать-то?

- Денис

- А загремел с чем?

- Спортом занимался, - выдохнул я.

Судя по звукам голос начал было смеяться, но сдержался:

- А подробнее? Рассказывай, заняться-то все равно нечем, словно кроты тут лежим. Хоть одно развлечение – поболтать.

Признаться, заскучать я еще не успел и болтать непонятно с кем с завязанными глазами не очень хотелось, но и грубить соседу не хотелось.

- Да мячик теннисный глазом словил, отбить пытался…

Продолжать рассказ смысла не было, потому как сосед заржал очень заразительным смехом. Вероятно, в красках представил картину произошедшего. Собственно, обрисовав вслух причину своего попадания в больницу, я тоже почувствовал всю нелепость и комичность ситуации.

Как потом выяснилось, самого обладателя голоса звали Николай и попал в больницу он прямиком из гаража, где, мастеря что-то по слесарной части, поймал немалую металлическую стружку. Этот факт его очень расстроил, потому что закончить работу он должен был за выходные, но теперь точно не успеет. Случай у него, как мне показалось, был более сложный, чем у меня: стружка у него застряла плотно и вытаскивали ее чуть ли не операционным путем.

В палате был еще один пациент, но его диагноз абсолютно не отложился в памяти. Да он почти и не разговаривал.

Посреди ночи на воскресенье, когда уже почти получилось заснуть после лежачего дня, в палате зажегся свет и началась какая-то движуха. Санитары селили еще одного постояльца, технологии их были отточены до совершенства, отчего долго они нас не беспокоили и через какие-то минуты погасили свет и закрыли дверь.

Для соседа снова наступило время любопытства. Начало было таким же, как и днем:

- Новенький?

- Это ко мне? – раздался грустный и удрученный голос молодого человека, может быть, даже моего возраста подростка.

- К тебе. Чего, зовут как?

- Гена, - новый голос стал еще более грустным. Было очень похоже, что его хозяин готов был прослезиться то ли от боли, то ли от жалости своего положения.

- Скажи нам, друг Гена, какая неприятность привезла тебя к нам, - оживился Николай.

- Дрова рубил на острове, - простонал Гена

- Щепка прилетела, - догадался вслух неугомонный сосед.

- Нет. Замахнулся топором неудачно, обухом в глаз саданул, - возразил новый постоялец.

Этого было достаточно. Ночная больничная тишина взорвалась громким зажигательным смехом. Не иначе, у Коли было очень живое воображение, которое помогало ему быстро визуализировать услышанное. А меня, напротив, охватила оторопь: я представил, каково это «засандалить» себе обухом топора в глаз, да так, чтобы не успеть зажмуриться. Аж передернуло. Но после этой истории мой случай показался мне не таким уж и ужасным. Не сказать, что жизнь налаживалась, но определенно стало более спокойно.

Так, вспоминая дровосека-неудачника Гену, мало того, что оставшегося без ужина, да к тому же вынужденного эвакуироваться каким-то образом с какого-то там волжского острова, я побродил некоторое время по палубе «Федина», то разглядывая видимые в открытые двери внутренние интерьеры «Новикова-Прибоя», то изучая противоположный берег Волги. Мысль пробраться на борт соседнего теплохода, чтобы списать его характеристики была на редкость робкой, отчего в этот день я не решился на подобные вылазки. 

Перемежая хождение по палубам лежанием в каюте, в конец умаявшись таким времяпрепровождением, перед самым отправлением я выполз-таки на берег просто побродить по песчаному берегу несколько минут. В путь отправились синхронно с «Новиковым-Прибоем». Ну, точно, шлюзоваться и идти дальше будем вместе.

Собственно, практически сразу после отчаливания, начался город Балаково. Меньше часа потребовалось, чтобы добраться до шлюзов. Городская набережная радует глаз обилием деревьев и ярким зеленым газоном. С борта теплохода Балаково выглядит аккуратным и ухоженным городком.

Главной интригой была балаковская атомная станция. В прошлом году мы минули ее в темноте, а сегодня поглазеть на нее высыпало приличное число пассажиров. Ближе к часу дня «атомка» оказалась на траверзе «Константина Федина».

В этом месте течения непосредственно перед плотиной (если идти вниз по реке) Волга особенно широкая. Теплоход проходит ближе к правому высокому берегу реки, в то время как до левого берега километров не меньше шести-семи. Плюс к этому, территория станции отгорожена скорее всего искусственной насыпью, создающей перед реакторами подобие небольшого озера. По этой причине, фарватер оказывается на значительному удалении от береговой линии. Но даже в этом ракурсе весь комплекс сооружений выглядит массивно и тревожно. Четыре здоровенных кубической формы реактора, сдерживающие в себе невиданных размеров мощь. Осознание сути бурлящих внутри них процессов вырывается наружу невидимой пеленой необъяснимой тревоги, что сковывает и подавляет волю наблюдателей.

Рядом с каждым «ящиком» высоченная труба. Четыре реактора создают ровную линию строений, продолжает которую пятый, пока еще строящийся, блок. По приглушенным подслушанным разговорам будто бы всего их должно будет быть шесть штук, что сделает балаковскую станцию чуть ли не крупнейшей атомной генерацией.

Пассажиры наблюдали за проплываемым сооружением в тишине, внимательно вглядываясь и щурясь на полуденном солнце. Зафиксировав в памяти картинку, мне стало скучно, и я отправился в каюту, тем более что широченный волжский разлив способствовал появлению ветерка, категорически мне противопоказанному.

По судовому радио прошло объявление о начале работы видеосалона, сопровожденное с моей стороны тяжелым жалостливым вздохом. Сестра с торжествующей физиономией отправилась смотреть боевик «Око за око» с безбашенным Чаком Норрисом, оставив меня в еще большей тоске. Черт побери, но теплоход до сегодняшнего дня оставался единственным местом, где я мог смотреть (читай, поглощать) видеофильмы и на этот рейс планы были грандиознее некуда. А тут этот глаз вмешался!

Ну, да и ладно. В конце концов, не видеосалоном одним ценен круиз, есть и другие удовольствия. Мороженое, например, глазу никак не мешало, а наоборот, положительными эмоциями лишь ускоряло заживление. Но это на вечер, а после обеда я отправился в бар в носу шлюпочной палубы глазеть в окна.

Насколько я был тогда еще далек от темы речных перевозок, но даже мне бросилась в глаза разительная разница в количестве судов в акватории. За почти час, что я провел в баре, навстречу прошел лишь один одинокий пассажирский большой четырехпалубный теплоход «Леонид Соболев». Мы же в свою очередь шли в гордом одиночестве (что было за кормой, судить не берусь, возможно лишь случайный попутчик «Новиков-Прибой» следовал на некоторой дистанции за нами), а перед нами и вовсе, на сколько хватало видимости, не было не единого судна. Вот так-так? Но, возможно, это лишь случайное стечение обстоятельств? Надо будет понаблюдать. 

Пора было возвращаться в каюту на процедуры. Курс реабилитации подразумевал пятикратное суточное закапывание по четыре капли из разных ампул еще как минимум несколько дней. После «заливки» требовалось минут пятнадцать-двадцать отлежаться с закрытыми веками: открывать их все равно не имело никакого смысла, потому как ощущения были ровно такие же как открываешь глаза под водой – не видно ни черта!

За прошедший год у нас как-то сложилась традиция перекинуться карточными играми. Не возьмусь утверждать в международном статусе названия той игры, которую мы разыгрывали, но между нами она называлась «кинг»: цикл розыгрышей, по итогам которых набираются очки. Кто оказывался в большем плюсе, тот и победитель. Ставки, естественно, не принимались, но и без них азарт иногда накатывал недюжинный.

Вот и в этот первый вечер, расположившись в музыкальном салоне, разыграли пару партий. Прекрасная возможность провести в игре совместно время, одновременно обозревая окрестности в большие салонные окна.

Завтрашнюю стоянку в Ульяновске я ожидал с особым нетерпением. Хотя в город меня не брали, но все же пообещали заходить в разные магазины, в поисках какой-нибудь новой модели УАЗа для пополнения коллекции.

P.C. Вспомнился еще один забавный случай из больницы. В воскресенье родители привезли мне небольшой приемник, чтобы хоть как-то разнообразить лежание в кровати.

Не зная точно, сколько нас в палате, я включил приемник на небольшую громкость, чтобы не побеспокоить случайно соседей. Волну он ловил только одну, сейчас уже не помню какую, но тогда там шел не то радиоспектакль, не то какая-то аналитическая программа, но музыки не было, а шла сплошная «говорильня». Слушать такую волну быстро надоело, через несколько минут я его выключил.

Течение времени, лежа в кровати с завязанными глазами, определить было невозможно. Поэтому совершенно непонятно, через какое точно количество минут я повторил попытку и снова включил приемник. Музыки опять не было, снова просто говорили люди, и, послушав минуту-полторы, я его выключил. Так повторилось раза три-четыре.

Когда я в очередной раз выключил радиоприемник, новый голос где-то слева от меня раздраженно возмутился:

- Да что творится с этим радио?!? То работает, то не работает! Не могут сделать, пусть тогда молчит.

Я напрягся, поняв, что возмущение по большей части направлено в мой адрес. И тут как нарочно в палату для проведения лечебных процедур зашла медицинская сестра. По всей видимости, я был первым, потому что сразу после того, как она с нами поздоровалась, она произнесла мою фамилию и начала жонглировать пипетками.

- Сестренка, а как нам радио наладить? – ни с того ни с сего ляпнул сосед.

- Какое радио? Нет в палате радио никакого, - отвечала доктор.

- Как нет? – опешил голос. – Есть, только работает через раз и тихо очень.

- Это вам приснилось небось. Вам тут ходить-то нельзя, а радио будет, так вы шастать начнете взад-вперед, - сестра прицепила мне обратно повязки и уже очутилась, вероятно, рядом с соседом. – Так, не разговаривайте и смотрите налево, колоть буду.

Чтобы не провоцировать обстановку и не будить в соседе ложные сомнения радио я больше не включал.

Единственным занятием (читай, развлечением) было на слух определять режим работы стоящего в палате холодильника. Пытаясь на память определить длительность секунды, я принимался считать «про себя» сначала секунды рабочей фазы, затем длительность паузы. Интереса это особенного не вызывало, но зато позволяло отвлечь мозг от мучительных и бессмысленных в данных обстоятельствах рассуждений: «Останется или нет у меня после всей этой истории какой-нибудь шрам»?

С одной стороны, шрам казался мне выигрышным вариантом, повышающим брутальность и суровость физиономии, но с другой стороны, как-то я сомневался, что он поможет мне выстроить желаемые личные отношения. «Как бы он не испортил перспективы, которая и так-то весьма неопределенная», - сомневался внутренний голос.

Думать о чем-то другом не получалось. Выручал холодильник, который включался, и я начинал счет секундам. Веселуха!  

Фотоаппарата не было. Не было и телефона, а уж мыслей, что телефон может быть еще и фотоаппаратом не могло даже возникнуть. Остались лишь мгновения в глубинах памяти, еще проступающие сквозь туман наложившихся поверх них воспоминаний. На встречных курсах и в узких речках теплоходы расходятся достаточно быстро, а уж в волжской акватории, где суда идут на полных скоростях, они буквально пролетают мимо друг друга. Несколько секунд, и встречный уже позади нас, с ускорением удаляясь в речную дымку.

Проводив «колесника» взглядом, я направился внутрь. Курс терапии глаза входил в завершающую фазу, сегодняшний день в программе лечения значился контрольным. Как сказала врач, к пятнице глаз может раздуться (то есть, буквально увеличиться в размерах; очень странные ощущения, скажу я вам), что нормально, могут быть болевые ощущения, что тоже допустимо. И действительно, ближе к обеду нечто подобное начало ощущаться.

Если дискомфорт к субботе пройдет, значит выздоровление прошло по плану и можно будет потихоньку снимать ограничения, если же задержится дольше, то это будет признаком рецидива и придется опять возвращаться в клинику. Про этот вариант никто старался не думать, я в первую очередь.

Поэтому, начав ощущать, что веко с трудом «натягивается» на глазное яблоко, я понял, что процесс пошел. К такому эффекту я был готов, обогатившись определенным опытом. Зато тот первый раз я запомнил на всю жизнь.  

В прошлый понедельник в самом разгаре лечения проходила какая-то плановая процедура с палатами, отчего всех пациентов аккуратно вывели в коридор и рассадили по стульям. Предполагаю, что многие, если не все, были, как и я с повязками на глазах. Сижу, жду продолжения действия, весь превратившись в слух: откуда-то слева кто-то приближается по коридору, везя за собой, вероятно, тележку и выкрикивая фамилии. После каждого окрика разные голоса откликаются, тележка замирает на какое-то время, после чего процесс повторяется.

Я предположил, что идет сестра и раздает лекарства или закапывает капли. Вполне ожидаемо было услышать и свою фамилию, отчего я был весь во внимании. Логика меня не обманула и действительно еще через минуту-другую где-то совсем недалеко от меня женский голос громко назвал мои фамилию.

- Я! – уверенно прозвучал мой ответ.

Зашелестела бумага, раздался стук ампулы по столику. Кто-то копошился прямо рядом со мной. Инстинктивно я запрокинул голову, задрав подбородок, готовясь к каплям. Еще через секунду с левого глаза поднялась повязка и голос требовательно попросил смотреть на нос. Я честно послушался, не ожидая никакого подвоха.

Сразу за этим события начали развиваться стремительно, но совсем не так, как я ожидал. Что-то воткнулось мне прямо в глазное яблоко в то время, как врач крепкими пальцами разжимала мне веки, чтобы я не вздумал моргнуть. Укол!

Подозрение подтверждалось, потому что практически мгновенно я физически начал ощущать, как глаз наполняется лекарством: он начал реально раздуваться, увеличиваясь в размерах. Осознать ужас и страх я не успел, потому что сестра освободила веки и накинула на глаз повязку:

- Готово. Пять минут сидим! - произнес уже более ласковый голос и выкрикнул следующую фамилию.

Да куда бы я ушел сейчас, я и час мог так просидеть, замерев в оцепенении от ужаса. Укол в глаз?!? Как хорошо, что я был с повязками на глазах, иначе, подозреваю, увидев в руках шприц вместо пипетки, так легко я бы не дался.

Тем не менее, боли от укола не было. Зато были иные совсем непривычные ощущения. У меня не получалось моргнуть: яблоко так раздулось, что веко буквально натягивалось, не в силах «переехать» через зрачок. Право, хоть руками его натягивай.

Благо, длилось это не долго. Уже когда меня обратно заводили в палату, зрачок веку уже не мешал.

Такие же проблемы с морганием начали настигать меня и после обеда в пятницу третьего августа на подходах к Ульяновску. Я решил, что лучше в такой ситуации быть в каюте.

Мама предложила остаться, но я решил, что и сам справлюсь. На худой конец, прикинусь одноглазым пиратом и нацеплю импровизированную перевязку на глаз, если совсем невмоготу будет.

- Лучше не забудьте про УАЗик, - напутствовал я своих перед выходом в город. Куда же деваться, надо было просто пережить этот день, надеясь, что все нормализуется не позднее, чем к утру субботы.

Уложив тело на полку, мозг погрузился в воспоминания. Сначала попытался вспомнить Ульяновский берег. Получилось хорошо: яркими картинками всплыли вид на Волгу и Императорский мост со смотровой площадки у Дома-музея В.И. Ленина. Да здание гостиницы «Венец». 

У каждого города имеется объект, чаще всего памятник или здание, который стихийно становится его визитной карточкой. В Саратове, это, бесспорно, здание консерватории. А в Ульяновске – здание гостиницы «Венец».

Отельный корпус чисто внешне не представляет из себя никакой художественной архитектуры, типичное здание гостиницы, но в сочетании с огромным, размерами в несколько этажей названием, что полукругом располагалось на крыше строения, оно становится уникальным и единственным в своем роде.

Если принять во внимание удачное местоположение на самом верху горы, отчего его становится видно буквально отовсюду, то абсолютно неудивительно почему оно стало одним из символов города. Ульяновский берег становится виден с борта поднимающегося по Волге теплохода часа за полтора до прибытия, а то, что это именно Ульяновск, становится понятно сразу, как только среди деревьев на верхушке горы можно различить силуэт гостиницы.

На столе каюты лежал бинокль, сегодня утром взяли его в пункте проката. Вот надо было его тут оставить, провоцировать на нарушение режима. А соблазн был велик выбраться на палубу с биноклем. Пришлось сжать волю в кулак и отмести идею с биноклем.

Мозг быстро исчерпал тему вспоминания Ульяновска, стремясь скорее перейти к своему излюбленному в последние месяцы процессу – изматыванию себя романтическими переживаниями. Я полагал, что летом будет полегче, но, как оказалось, невозможность видеться с Той, что свела меня с ума, привела совсем к иному результату. Случай с глазом несколько отвлек от навязчивых мечтаний, но теперь по мере выздоровления они возвращались с новой силой.

Ситуацию спасла горничная, которая пришла убирать каюты. А я и рад был умыкнуть, чтобы занять себя чем-нибудь интересным.

На палубе, что выходила к реке, дул ветер и находиться там было не вариант. Глаз вроде как замер, задумавшись о своих перспективах и перестал «расти», но начинал неприятно «ныть» где-то в глубине черепа. Приземлившись в кресле по левому борту, ничего больше не оставалось, как глазеть на высокий ульяновский берег.

Были надежды, что к нам причалит какой-нибудь теплоход, например вчерашний сосед по причалу «Новиков-прибой», но он безвозвратно отстал. Скорее всего сделал остановку в Куйбышеве, который мы прошли мимо не останавливаясь.

Оставшийся день прошел также бесцельно. К шести вечера туристы стали стекаться на теплоход, пришла и наша группа, первым делом справившись о моем здоровье. Новых моделей купить не случилось по причине их отсутствия.

Я терпеливо решил вытерпеть этот день до конца, чтобы уж точно соблюсти курс лечения и до ночи остался в каюте. Лишь перед отбоем снова выполз на палубу подышать. Выбрал самое проверенное место, где практически всегда безветренно, на корме средней палубы и плюхнулся в кресло.

Ночь накрывала Волгу. Берегов уже не было видно и лишь по группам огней, прыгающими по темноте яркими пятнами, можно было определить, где заканчивается река. Где-то там люди, занятые своими делами, прожили очередной день и готовятся лечь спать. Интересно, о чем думают тамошние обитатели, видящие проплывающий мимо них в ночи теплоход?

Я представил себя сидящим на завалинке у старенького домика под маленьким окошком со ставнями, обязательно украшенными резьбой. Передо мной в нескольких метрах начинается крутой склон к реке, где-то внизу подсвечиваемая лишь лунной дорожкой водная гладь. Река не гладкая, взволнованная мелкой рябью. Ничто не заслоняет обзор. Я с ленцой смотрю на ночную Волгу, почему-то пожевывая яблоневую веточку, и вдруг мимо меня проплывает пассажирский корабль. Борта освещены ходовыми огнями словно новогодняя елка. И еще с него доносится смех и музыка.

Аж вздрогнул, настолько воображаемая картинка получилась яркой и отчетливой. Такой образ в целом мог бы быть описан только одним словом - мечта. Не знаю, мог бы кто-то не хотеть в такой момент оказаться на его борту и уплыть в неведомую даль.

- Ладно, люди, спокойной вам ночи, - почти вслух произнес я, встав с кресла и собираясь отправиться в каюту. 

После этих слов они снова начали рассматривать берега в задумчивой тишине. Тогда я никак не мог оценить всей глубины этого диалога. Для меня, как и для гида югославской группы, такая ситуация выглядела вполне естественной и нормальной. Мало того, в памяти были свежи и наши подобные выходные, когда мы на нескольких машинах большой гурьбой родственников выезжали с ночевкой в палатках на левый берег Волги недалеко от Саратова. Будучи детьми, мы купались и дурачились, а взрослые рыбачили и тут же готовили уху и другие лакомства из только что пойманного улова. Они не понимали, как можно просто взять и приехать, и заночевать, а я не понимал самой сути их удивления.

Но вернусь к Казани. За прошедшие дни болтаться без дела на борту «Федина» мне уже начало надоедать, отчего я даже с радостью отправился вместе со всеми на экскурсию. Даже несмотря на то, что экскурсионный маршрут полностью повторил прошлогодний, гида я слушал намного с бо́льшим вниманием.

Главный туристический центр Казани в то время – Казанский кремль. Расположен он не так уж и далеко от речного вокзала, экскурсионные автобусы довезли нас за несколько минут. Я уже привык к ситуации, когда при заявленном автобусно-пешеходном статусе экскурсии, нас на автобусах не более получаса везут в начальную точку маршрута, а оттуда следующие полтора-два часа мы пешком так или иначе продвигаемся в обратную сторону, после чего еще остается некоторое свободное время на самостоятельную прогулку по городу.

Учитывая размах сегодняшней стоянки, свободного времени у нас будет предостаточно. Помимо планов, которые были на это время у родителей, я имел и свои – рассчитывал найти новую масштабную модель КАМАЗа и убедить их ее приобрести.

Чисто внешне Казанский кремль мне нравился больше, чем Нижегородский. Частично, за счет более выигрышного расположения, он больше был похож на неприступную крепость (в тот год я еще не был знаком с Коломенским кремлем, вот уже где точно крепость, так крепость). Частично, из-за белокаменных стен, эффектно контрастирующих с зеленью склона, засеянного газоном, на фоне лазурного бесконечного безоблачного неба.

Легенду о башне Сююмбике я снова пропустил мимо ушей, весь в предвкушении момента, когда мы поднимемся на крепостную стену. Эта часть экскурсии по кремлю нравилась мне больше других, воображение подростка тут разыгрывалось вовсю, представляя себя древним воином-защитником, рассматривающим в узкие бойницы бескрайние просторы, таящие тревогу и опасность.

Предполагаю, что мы угодили на полностью аналогичную прошлогодней обзорную экскурсию по городу. Маршрут наш пролегал по улице Профсоюзной до Казанского университета, по пути сворачивая к основным историческим достопримечательностям: Никольскому собору и Собору Петра и Павла. В итоге, гид довел нас до театра (сейчас это Татарский государственный Академический театр имени Камала на берегу озера Нижний Кабан), где, о чудо, нас снова ждали автобусы. Неожиданный сюрприз. 

Ресторан «Федина» уже накрыл столы, этим, вероятно, и объяснялся переход пешеходной экскурсии опять в автобусную. Как говорится, экскурсия экскурсией, а обед по расписанию.

Похоже, с масштабными КАМАЗами получился «пролет». После обеда появилось почти непреодолимое желания полежать в каютах или посидеть на палубе, но никак не ехать снова в город. Принятие решения отложили на часок-другой. Папа лишь вышел на берег и притащил нам с сестрой несколько бутылочек «пепси-колы». Мы сразу же расположились с ними на теневом борту в креслах вокруг небольшого столика, откуда открывался вид на пристань, вокзал и далекий город, чуть дрожащий в августовской послеобеденной дымке.

Каждый следующий глоток погружал нас в состояние все более глубокой нирваны. На четвертый день пути мозг быстро вспомнил прошлогодний опыт и уже перестроился на безмятежное и благодушное пребывание в новом «доме», где можно забыть о домашней суете и полностью отдаться насыщению впечатлениями.

Совсем недавно вторым бортом к «Федину» пришвартовался давний знакомый «Новиков-Прибой» и занялся высадкой пассажиров. Стало быть, в этом году он работает из Казани. Я решил во что бы то ни стало попасть на его борт, чтобы определить его параметры по своей классификации и записать в реестр. Чуть позже мне удалось это сделать. При всей кажущейся похожести «Новикова-Прибоя» и «Константина Федина» они оказались судами разных проектов, и чем они отличаются, мне еще предстояло выяснить.

До вечера на теплоходе мы не усидели. Целью послеобеденной вылазки стал какой-то музей. Каюсь, уже нет возможности вспомнить, какой именно.

Кто бывал в столице Татарстана, тот знает, что выбраться в город с речного вокзала не представляет никакой сложности: на привокзальной площади к услугам гостей большой выбор общественного транспорта. Из всего большого выбора вариантов нам достался абсолютно битком набитый трамвай. Как-то резко и неожиданно он выдернул нас из атмосферы речного путешествия и вернул в бытовые реалии большого города. Организм, привыкший к вальяжному комфорту теплоходной жизни, безмолвно протестовал против такой трансформации в прочтении термина «экскурсия», с нетерпением ожидая нужной остановки.

Как выяснилось, целью маршрута было большое современное здание из красного гранита. Просторные высоченные залы со множеством стендов, карт, различных документов и указателей быстро навеяли на меня скуку, не идя ни в какое сравнение, скажем, с Артиллерийским музеем в Питере. Вначале некоторым развлечением выступали автоматические гиды, которые рассказывали на нескольких языках о том или ином стенде, к которому они были прикреплены: было забавно вслушиваться в иностранную речь, делая умный вид, будто понимаешь, о чем разговор.

В конце концов, дотошное двухчасовое изучение экспозиции не предоставило родителям интересующей информации, и в некотором разочаровании мы выдвинулись обратно к речному вокзалу. Полный трамвай, оказывается, напряг не только меня и было принято решение двигаться сколько получится пешком. Собственно, против такого варианта я был совсем не против, все еще лелея надежду найти новую модельку для пополнения коллекции.

Проспект с громким Татарстан не спеша вел нас к теплоходу. Не смотря на большое число разных магазинов, нужного на пути так и не оказалось, попытка обогатиться новым КАМАЗом провалилась. 

Несмотря на уже вечерний час, «Федину» скучать в одиночестве у причала было в этот день не суждено. Перед ним, пришедшие еще раньше нас, с самого утра стояли двухпалубные братья-близнецы «Вишера» и «Николай Зеров», а позади пришвартовался четырехпалубный красавец «Валериан Куйбышев». Этот борт явно отличался от нашего более длинным, а от этого более солидным носом, и вообще он был просто больше. Главным отличием служили две небольшие дымовые трубы, против одной большой у «Федина». Такой тип теплоходов я уже встречал раньше и классифицировал «первым» классом в своем реестре.

Удивительно, но и «Федин» и «Куйбышев» грузились … капустой. Ошеломляющее чувство дежавю просто пригвоздило меня на месте: точно такая же картина была здесь и в прошлом году. Можно было подумать, что Казань настоящая капустная столица Поволжья.

Впереди нас ждал ужин, во время которого «Валериан» отправился в путь. Мы же честно дождались двадцати вечера и только тогда забрали швартовы. Сегодня я решил пойти наконец-то в видеосалон и до вечернего девятичасового фильма проболтался на палубе. Казань очень быстро осталась далеко по правому борту: «Федин» ловким маневром обогнул искусственную косу, отделяющую портовую зону от высокой волны Волги и на всех парах устремился к фарватеру практически под прямым углом прочь от берега. На экскурсии я услышал, а теперь мог убедиться и на самом деле, что старая Казань находится достаточно далеко от течения Волги, раскинувшись больше на берегах реки Казанки.

По мере того, как башня несчастной Сююмбике оставалась позади, исчезая в вечерней дымке, приближался час кино. Сегодня меня ждал фильм «Нечто», по слухам фантастический боевик. Сестра вызвалась пойти со мной, однако ее хватило лишь до первой сцены появления инопланетного чудища. Признаюсь, я и сам испытывал смешанное чувство ужаса и шока, но сбежать вместе с младшей сестрой было как-то несолидно. Силой воли пересилил минутную слабость и досмотрел-таки ленту до конца.

Выползя из видеосалона ближе к отбою, я предположил, что сон ко мне сегодня уже не придет. Однако, ранний подъем, дневной пеший марш-бросок по улицам Казани и вечерний променад в прохладной свежести ночного волжского воздуха по палубе сделали свое дело: впечатления от пришельца с враждебной планеты притупились, погрузив мозг в долгожданный сон.

Этой ночью мне снились бескрайние колхозные поля с капустой, на которые нас привезли школьным классом (как же без этого то) собирать огромные белые кочаны, большой аквариум с хищными рыбками и космонавты-великаны. Последние вполне естественно появлялись то в поле, то в аквариуме и каждый раз я с тревогой всматривался в их большие затонированные шлемы скафандров: не скрывается ли внутри них не столько страшное, сколько гадкое «нечто».

Скорей бы утро, что ли. 

Нелепая осечка подтянула за собой «тройку» в третьей четверти, отчего даже «четверка» в четвертой не выправила общую картину. Только «пятерка» на экзамене могла спасти ситуацию, но тут я реально смотрел на вещи, понимая, что этот уровень для меня пока не достижим.

По итогам года планируемые две «тройки» остались, однако химия и английский были более предпочтительным сочетанием, нежели алгебра и английский. Тем не менее, на вручении аттестатов классный руководитель меня похвалила, отметив явный прогресс. Еще бы, ведь помимо двух троек, в итоговом документе были и две пятерки: по музыке и по изобразительному искусству. Без комментариев.

Пред заключительными двумя годами школьного обучения класс наш заметно поредел. Пятерым одноклассникам было предложено покинуть ряды школы по результатам успеваемости. Да уж, тогда все было строго и, зачастую, даже справедливо. Оставшихся будущих десятиклассников отпустили на три недели немного отдохнуть, чтобы в конце июня снова всем собраться и «дружно» и централизовано выехать в колхоз на уборку разного вида урожая и для участия в других сельскохозяйственных работах. Пишу эти строки, а сам думаю, что про «колхоз» надо будет поподробнее написать, дополнительно разъяснив, что это за тимбилдинг такой был во времена нашего детства.

Но вернемся к месяцу августу. Снова не по расписанию, а намного раньше, «Константин Федин» пристроился у причала Козьмодемьянска. Мне, жителю Саратова, с трудом удавалось разглядеть в этом населенном пункте город, все очень походило максимум на большое село. Вдоль всего берега, сплошь укрытого бетоном, тянется одна главная улица, от которой прочь от реки поднимаются тоненькие непритязательного вида улочки.

Бетон вдоль реки стелили для укрепления берега под будущий планируемый подъем уровня Волги в акватории Чебоксарской ГЭС. Планы поменялись, а бетонный берег остался. И теперь своей каменной неестественной гладью нагоняет тоску на пребывающих по реке туристов.

А место здесь выигрышное. Козьмодемьянск расположен как бы на большом мысу, острым рогом, буквально, переламывающим Волгу в этом своем течении. Такой рог как бы сдерживает силу реки, не давая ей расшириться, но зато после него Волга, будто вырвавшись на свободу, широко разливается Чебоксарским водохранилищем. Географически здесь получилось достаточно узкое место, отчего была организована паромная переправа, соединяющая Козьмодемьянск со столицей Марийского края Йошкар-Олой. Полагаю, в будущем здесь построят большой автомобильный мост, место для него визуально очень подходящее.

По воскресеньям в Козьмодемьянске базарный день, отчего все здешнее население, в том числе и экскурсоводы, коими зачастую выступают сотрудники местных музеев, занято в этом шумном и важном мероприятии, а стало быть, не до экскурсий. Все четыре с лишком часа стоянки были отданы пассажирам нашего теплохода на свободное время.

Ну куда еще могли ломануться «дикие» горожане, кроме как не на местный базар. Причем многие наши попутчики считали это более удачным времяпрепровождением, чем побывать на экскурсии. Естественно, мы тоже отправились посмотреть на это действо, может быть даже потратить деньги.

Долго искать базар не пришлось. Если в Европе все дороги ведут в Рим, то здесь все улицы сходились к базару. Пассажиры «Федина» устроили знатный переполох, резко взвинтив, полагаю, цены на все, что могло хоть как-то понадобиться пришлым покупателям. Быстро сориентировавшись в торговых рядах, мы набрали в дорогу всяких ягод. Я запомнил лишь виноград с огромными и сочными плодами. Вот уж вкуснятина попалась, ум отъешь. 

Погода тем временем располагала к купанию. Предполагая, что на базаре нам особенно ничего не нужно, сразу при выходе с теплохода мы взяли все необходимое для пляжного отдыха. Пляж мы заприметили еще с борта и теперь направились прямо к нему.

Времени было вагон, солнышко и виноград настраивали настроение на нужный лад расслабленного удовольствия. На берег мы выбрались достаточно быстро и были первыми с нашего теплохода. Мы уже успели залезть в воду по разу, как место стало заполняться и другими пассажирами «Федина». Собственно, в таких обстоятельствах и податься-то здесь больше было некуда, кроме как на сюда, и вскоре весь этот уютый полуостров стал наполнен людьми.

Волей расписания получилась еще одна полноценная зеленая остановка. Теплая вода, солнечный день, удобный берег и, что более важное, песчаное дно – что еще нужно, чтобы отлично провести летнее утро на берегу реки. Вчера перед отправлением из Казани абсолютно спонтанно купили еще одну фирменную кепку «Речфлот», и сейчас она пришлась очень даже кстати.

Вдоволь накупавшись и наевшись винограда, ближе к отправлению вместе с другими туристами мы потянулись к теплоходу. Со стороны, вероятно, зрелище было нетипичным для этих мест: вытянувшись друг за другом около сотни человек, полуодетых (или полураздетых, как посмотреть) утомленным, но при этом весьма ритмичным темпом вышагивали вдоль берега. Набрось на нас лямки, запросто сошли бы за бурлаков, тянущих за собой невидимое судно. Не иначе, доставили мы местным несколько веселых минут.

Что любопытно, за все время, проведенное на пляже, по Волге не прошел ни один пассажирский теплоход. Непривычно, однако.

Собрав снова всех своих уставших и довольных пассажиров в бортовом ресторане, «Константин Федин» отправился дальше. Обогнув рог Козьмодемьянска, теплоход проскочил широченное устье Ветлуги и отправился дальше вверх по течению Волги.

Левый берег Волги, начиная от Чебоксар, тянется все больше заболоченным, испещренным тысячами проток и лиманов. Именно самого берега Волги иногда и не видно, основное русло отделяют от него бесчисленные острова всевозможных размеров и форм. Да уж, видимо очень большие площади здесь были затоплены разлившимся водохранилищем, хотя, вспоминая берега в нашей области в районе Маркса или Энгельса, тоже самое можно было бы сказать и про наш регион.

Время до ужина пролетело незаметно. Он нынче будет ранним, сразу после него запланирована вторая на сегодня вечерняя остановка. Ждет нас Макарьевский монастырь. Странно, но я абсолютно не помню его по прошлогоднему туру. Скорее всего, и в одну, и в другую сторону мы проходили эти места ночью. 

Sed feugiat porttitor nunc, non dignissim ipsum vestibulum in. Donec in blandit dolor. Vivamus a fringilla lorem, vel faucibus ante. Nunc ullamcorper, justo a iaculis elementum, enim orci viverra eros, fringilla porttitor lorem eros vel.

Sed feugiat porttitor nunc, non dignissim ipsum vestibulum in. Donec in blandit dolor. Vivamus a fringilla lorem, vel faucibus ante. Nunc ullamcorper, justo a iaculis elementum, enim orci viverra eros, fringilla porttitor lorem eros vel.

Недалеко от монастырских стен в вечерних сумерках теснились домики поселка Макарьево. Хотя, какой там поселок, по словам экскурсовода местных жителей тут осталось не более ста пятидесяти человек. Вечер переходил в завершающую фазу, готовясь вот-вот погрузиться в ночь, и была пора возвращаться на борт «Федина».

Оказалось, что наш теплоход не одинок в этот поздний час на макарьевском причале, вторым бортом к нему стоял двухпалубный «Герой А. Сутырин». Этот тип теплоходов я уже умею отличать от других двухпалубных, только вчера в Казани швартовались такие же «малыши» «Вишера» и «Зеров». Вероятно, по этой причине на причале было многолюдно, пассажиры обоих судов торопились вовремя попасть на борт.

Отчаливали в тишине и практически уже в ночи. Небо только над самым горизонтом оставалось в желтых оттенках. Потом оно быстро стало трансформироваться сначала в голубой, а затем в темно-синий. Монастырь расплывающимся белым пятном постепенно скрывался из вида. Через какие-то минуты, чернота затянула все вокруг. Наступила ночь.

Признаюсь, необычная получилась остановка. Монастырь произвел на меня пока необъяснимое, но сильное впечатление. Возможно, в таких местах, находящихся далеко от достижений цивилизации, более остро чувствуется какая-то неуловимая связь времен. Или же сам образ могучей крепости на берегу реки действует как-то подавляюще, здесь не хочется говорить громко, а внутри крепостных стен хочется оглянуться от непроходящего ощущения, будто кто-то наблюдает за тобой.

На причале работал сувенирный киоск, где перед отправлением мы купили большой настенный календарь с видом Макарьевского монастыря с высоты птичьего полета и небольшой вымпел с изображением его надвратной церкви. Вероятно, не я один был под впечатлением от сегодняшней вечерней остановки, пришлось постоять в очереди.

Забегая немного вперед, скажу, что тот календарь провисел у нас в квартире на кухне до 1995 года. Уже превращенный в постер, он ежедневно напоминал об этом удивительном месте. Думаю, он и дальше бы там пробыл, если бы не досадный пожар в августе девяносто пятого, изрядно попортивший нам квартиру и доставивший немало хлопот.

Но это уже сюжет из другого года.